Это не самый плохой дизайн вестибюля, но и не самый хороший. И в этом проблема, потому что это новый вестибюль отеля Royalton в Нью-Йорке, а его вестибюль-предшественник, чьи интерьеры разрушили, чтобы построить новые, был ослепительным.
Владелец Royalton, Morgans Hotel Group, совершила самую распространенную, к сожалению, дизайнерскую ошибку. Morgans (Морганс) заменила нечто великолепное – блестящий вестибюль, созданный в 1988 тогдашним отбросом французского пост-модернизма Филиппом Старком (Philippe Starck) – тем, что великолепным не является.
Но виновата не только Morgans. Несколько лет назад аналогичную ошибку совершила UPS1, заменив прекрасный «подарочный» логотип (дизайнер Пол Рэнд, 1961) с его аккуратно скомпонованными коричневыми грузовиками и униформой на неприметный «золотой зачес», как называют на дизайнерских форумах этот новый логотип. Coca-Cola тоже споткнулась, отпечатав суетливые варианты своего красно-белого символа на целый океан упаковок. Правда, теперь она раскаивается и «вычищает» свою символику, запустив партию колы в классических аккуратных банках.
Почему так много компаний рискуют разрушить свое дизайн-наследство – один из своих самых ценных капиталов? Если Vogue заменит классическую гарнитуру своего заголовка, будет ли это иметь коммерческий смысл? Или если Tiffany2 начнет выпускать свои пакеты и коробки в новом цвете? Или если Michelin избавится от Бибендума3? Разумеется, нет, но Morgans сделала в Royalton именно это, разрушив одно из самых известных фойе в истории отелей.
Попробуем вспомнить, почему дизайн Старка для Royalton был шедевром. Сложно понять влияние, которое он оказал в 1988, по крайне мере, людям, для которых он был создан, людям, которые были его целевым рынком – 20-летним космополитам, путешествующим по всему миру. Они тогда устали от регистрации в отелях, которые выглядели, как будто были созданы для пра-пра-прадедушек и бабушек, но не имели альтернативы. Но все изменилось, когда Ян Шрагер (Ian Schrager) и Стив Рубелл (Steve Rubell), сделавшие имя на своем клубе Studio 544 в Нью-Йорке, дали Старку заказ разработать новый дизайн для Royalton, безвкусную ночлежку в стиле конца 19 века в центральном Манхэттене.
Небритый как пещерный человек, говорящий на смеси английского и французского, Старк обладал талантом заново изобретать предметы и интерьеры в виде пост-модернистских шуток, и этот талант пришелся кстати. В 1988 он уже считался звездой в среде мастеров дизайна, которые толпами стекались в парижское Cafe Costes, качались там на трехногих стульях и пялились на миниатюрные Ниагарские водопады в уборных. Успех Royalton превратил взгляды Старка в дизайнерскую тенденцию, к началу 1990-х он уже был самым известным промышленным дизайнером со времен Раймонда Лоуви (Raymond Loewy), тоже француза, творившего в 1950-х. Старк продал сотни тысяч туалетных ершиков в форме кактусов и сотни тысяч соковыжималок в виде лобстеров, у которых сок каждый раз вытекал из глаз.Когда дизайн в 1990-х стал продуманным и рациональным, дни легкомысленного и приторного стиля Старка были сочтены. Даже в свою лучшую пору его, как он признавался, утомлял дизайн, а в последние десять лет он вообще вел себя, как окаменевший динозавр, штампуя однообразные вариации на одну и ту же тему. Так можно легко забыть, какой он выдающийся дизайнер, а Royalton – его шедевр (или был его шедевром).
Старк оформил интерьер как метафору всего Манхэттена и поколений иммигрантов, поселившихся на нем. Вестибюль напоминал пост-модернистские шутки Старка (вроде бара для шампанского, обитого войлоком как палата в психбольнице, или сверхразмерных кресел), но стены были отделаны плитами из красного дерева — как корабли иммигрантов, колонны были оформлены под пароходные трубы, а пол был сделан из сланцев, на которых Манхэттен был построен. Роскошный синий ковер растянулся на всю длину вестибюля, окаймленный изображениями птиц и змей, сражающихся за выживание – как иммигранты, высадившиеся на побережье. Остальные интерьеры отеля были выполнены также пышно, остроумно и провокационно – вплоть до туалетов.
Отель Старка выглядел не просто как крутой клуб, он выглядел круче. Благодаря Royalton, появились «дизайнерские отели», и с тех пор все рестораны, залы ожидания аэропортов, вестибюли корпоративных офисов, круизные лайнеры и банки стали стремиться тоже быть похожими на крутые клубы. В основном они промахивались. Как все великие оригиналы, Royalton Старка был намного, намного лучше, чем его подражатели, в том числе лучше, чем другие отели, которые Старк создал для Шрагера.
Великие оригиналы бесценны, так почему же Morgans выбросила один из них на свалку? Есть своя логика в том, чтобы сменить дизайн общественного места, такого как отель, которое изнашивается с годами. Может быть, он стал неопрятным, или технически устарел, или его дизайн вышел из моды. Эти причины тем более значимы, если у отеля сменились хозяева – вот и Шрагер два года назад продал Royalton5.
Официальное объяснение замены дизайна: дизайн Старка «стал тривиальным и перестал находить отклик у посетителей». Morgans могла бы попробовать реставрацию, но решила «не обращаться с вестибюлем, как с музеем» и сделала нью-йоркской фирме Roman and Williams заказ на новый дизайн. Достаточно справделиво, если не считать, что прежний вестибюль был достопримечательностью, а новый ею не является.Унылая ирония состоит в том, что Royalton Старка выглядел тривиальным в середине 1990-х, когда модным был отель Mercer в СоХо6 (Soho), оформленный в мягком бежево-еще-более-бежевом модернистском стиле Андре Баласа (Andre Balazs), который по совместительству владеет Mercer и девятью другими американскими отелями. Но дерзкий сюрреализм вернулся. Взгляните на самую горячую ресторанную новинку года – La Terraza del Casino в Мадриде, оформленный по проекту испанского дизайнера Хайме Айона (Jaime Hayon). Это глянцевое новое видение столовых в старом стиле, приправленное фарфоровыми роботами и сверхразмерными стульями. Знакомо звучит? Если бы только хоть один из новых отелей-люкс на нью-йоркской High Line7 (Хай-Лайн) оказался таким же эффектным, таким же оригинальным и таким же забавным как Royalton Старка.
